Георгий Персиков - Дело о Чертовом зеркале

Стоял город на реке Хопер, что впадал на дальних уездах губернии в Волгу. Как говорили документы, «по той реке есть судовой ход на стругах и барках, бравших на борт от десяти до двадцати пяти тысяч пудов груза из города Старокузнецка с хлебом, вином, и гонка лесов до Астрахани». Помимо водных каналов, был Старокузнецк прочно вплетен в паутину железных дорог империи с движениями по Сызрано-Вяземскому, Московско-Казанскому и Рязано-Уральскому направлениям. Конечно, от этого и экономика, и культура, и техническое положение губернии развивались семимильными шагами. Так, уже в 1845 году в городе появился первый дагерротип на металлической пластинке, через десять лет – запущен телеграф, еще через двадцать по улице Верхне-Пешей, пугая собак, поехали велосипедисты, был продемонстрирован звукозаписывающий аппарат, и первая кинофильма, а в 1897 году появились телефон и первый автомобиль (кстати, все у того же Стрыльникова). Были в городе уличное электроосвещение и асфальтированные тротуары, правда, только на трех центральных улицах.

Старокузнецк называли крупнейшим гнездом российского дворянства, представленного именами Шереметевых, Шуваловых, Голицыных, Куракиных, Татищевых, Трубецких, Долгоруких, Суворовых, Воронцовых, Разумовских и др. Это была мощь, сила и слава империи.

Вместе с тем Старокузнецк был известен как город «купеческий» и «промышленный». Многие наши купцы и фабриканты были широко известны даже на мировом рынке. Ведущая роль, конечно, по-прежнему принадлежала торговле хлебом и спиртом, а также мукомольно-крупяной и водочной промышленности. Но помимо мелких полукустарных предприятий, в городе были и промышленные: фабрики писчебумажная Чулина и спичечная Архипова, заводы чугуноплавильный Стрыльникова, механические того же Стрыльникова, Крюгера и Соловейко, лесопильня Горячева, металлургические снова Стрыльникова и Пинеса, и еще несколько других, не столь значимых. Были у нас и первенцы военной промышленности: совсем недавно открылся завод, где изготавливали дистанционные трубки для взрывных устройств, да и, по слухам, тому же Стрыльникову выделили чуть не тысячу десятин земли под строительство завода, который будет делать снаряды нового поколения взамен калечащих артиллеристов меланиновых.

Население рабочее, и, конечно, не очень смирное. Как ни старалась полиция держать город в узде – удавалось не особенно. И лихие люди тут бузили, и сами жители могли много дел наворотить. Вон, к примеру, вчера только приехал в город томский бандит Ваня Барин со своей шайкой и пошел в местный притон – кабак «Шилка». Слово за слово, да и сцепились с местными разбойничками, наши-то тоже не лыком шиты. Хорошо, городовой мимо проходил, забежал в кабак на выстрелы, а там уж четыре трупа. Много, много головной боли у полицмейстера Мамонтова. Да и у начальника жандармского управления Радевича забот никак не меньше. Наслушались рабочие мануфактур да заводов про подвиги своих столичных коллег и тоже принялись баловать. Кое-где и кружки появились сомнительного толка. До больших террористических актов дело пока не доходит, но вон сожгли недавно зернохранилище (хорошо хоть, маленькое) и листовку оставили: «Нет самодержавию». Но не будем пока о плохом. О хорошем лучше расскажем. Хорошего-то в Старокузнецке тоже хватало.

Всем известно, что истинное благосостояние города определяется не количеством увеселительных заведений или питейных мест, а, напротив, гимназиями, храмами и больницами. Так вот, в конце XIX века в городе дейстовали университет, где как раз служили Смородинов и Гусев, триста с лишним церковно-приходских школ, пятьдесят народных училищ (вместе с женскими), губернская гимназия, реальное училище, духовная семинария, медицинское училище и всероссийски известное училище садоводства; был городской театр, в котором служили целых три труппы с разными репертуарами и десять частных театров, губернаторский симфонический оркестр (лучший в Поволжье), художественное училище Марковых, старейший цирк, принадлежащий русским антрепренерам Головановым, и, конечно, великолепный губернский краеведческий музей при Старокузнецком университете.

Любой житель Старокузнецка мог получить медицинскую помощь в великолепной, недавно выстроенной губернской земской больнице на двести коек с амбулаторным отделением. При ней работали аптека, фельдшерская школа и школа повитух, родильно-гинекологическое, инфекционное, глазное и психиатрическое отделения. Старшим врачом был доктор медицины Андрей Юсупов, в штат входили десять врачей, двенадцать фельдшеров, пятнадцать сестер милосердия и пять акушерок.

Активно действовали научное медицинское общество и врачебное отделение губернского (областного) правления во главе с врачебным инспектором Буцке.

Кроме того, в губернии к концу столетия имелось семьдесят семь земских врачебных учреждений и шестьдесят семь амбулаторий, двадцать фельдшерско-акушерских пунктов; больницы с разным количеством коек находились в каждом уездном центре. В самом городе принимали больных десятки городских и земских врачей. Одним из самых востребованных был Георгий Родин.

Родина, надо сказать, неоднократно приглашали служить в губернскую больницу, тем более что Андрей Юсупов был его однокашником и славным приятелем по медицинскому институту, более того, оба носили на лицах шрамы от рапир друг друга, поставленные во время славных студенческих дуэлей.

– Ты ж куда талантливей меня, Георгий! Ну что ты киснешь на своей частной практике, ты же врач от Бога! Жалованье у нас, конечно, не больно высокое, но тебе аптека, что от батюшки досталась, доход приносит! А ты у себя возишься со старыми девами да ревматиками… Тебе с твоими руками надо оперировать, ставить диагнозы… – уговаривал друга Юсупов.

– Ответственность слишком высока, – отвечал Родин. – Не с моим характером на себя ее брать. Я люблю в любой момент, ежели (да, он любил это старомодное словечко) мне захочется, сорваться и уехать туда, куда меня зовет вольный дух искателя приключений!

– Ох, Георгий… ну хоть не откажешь старому другу, если я попрошу тебя по-товарищески? – Юсупов поскреб затылок совсем уж по-крестьянски.

– Конечно не откажу, если эта просьба не противоречит моим убеждениям.

– Никоим образом. Просто, коль скоро меня уж назначили старшим врачом нашей главной больницы, приходи мне помогать в самых сложных случаях… Ты же талантливее меня… Я, может, поднаторел в этих бюрократических кунштюках, но чутья у меня такого, как у тебя, нет… и вряд ли будет…

Родин подошел к товарищу и крепко пожал ему руку.

– Конечно, Андрюша! Для меня будет величайшая честь нести добро в этот мир. Давай договоримся так. Раз в неделю я буду приходить в твою больницу, да-да, теперь она твоя, и даже не спорь… и буду работать бесплатно, только ради удовольствия и клятвы Гиппократа. И ежели вдруг привезут тебе сложного пациента – можешь рассчитывать на меня в любое время дня и ночи!

– Родин, Родин идет, – шелестело по больнице.

Все улыбались, начиная с дворника и заканчивая самыми тяжелыми больными на третьем этаже: сила и жизненная энергия молодого талантливого врача заряжали и излечивали каждого.

Он лихо спрыгнул со своей легкой коляски, кинул вожжи дворнику – мол, поставь в конюшню – и, широко распахнув парадные двери, побежал вверх по мраморной лестнице.

И вот уже выглядывают из палат пациенты: по коридору идет быстрым шагом молодой крепыш плотного сложения, одетый в просторный сюртук табачного цвета с бархатными бочками, жилет из кремового «манчестера» и серые клетчатые брюки, тоже широкие и просторные. Лицо у него было красивое, гладко выбритое, обрамленное небольшими бачками и непослушным русым вихорком посреди лба. Выглядел он лет на двадцать пять, может, чуть больше, но желто-зеленые глаза были цепкие, сильные, даже хищные; это были глаза человека, видевшего опасность и даже самое смерть, но отвечавшего лишь смехом.

– Приветствую, Георгий Иванович, – чуть шутовски отвесил поклон Андрей Юсупов. – Ты как всегда вовремя, как штык. Сразу видать военную косточку.

Они крепко пожали руки.

– И тебе не хворать, Андрей. Как пациенты? Как Гороховский? Как Дидюля?

– Гороховского выписали, он тебе нижайше кланялся, обещал с пасеки прислать бадью меда. Дидюлю перевели в палату для выздоравливающих.

– С Дидюлей был интересный случай. Кто ж ожидал, что у того барсука, что его цапнул, было не бешенство?

– Георгий, это все твое чутье. Кстати, появился у нас еще один случай интересный, да жаль не совсем по нашему с тобой профилю.

– Отчего ж не по нашему?

– Велел уж в психиатрическую переправлять.

– А что ж в анамнезе?

– Молодая, красивая, – особо подчеркнул Юсупов, – но, увы, совершенно безумная особа.